Автор: БК-тем
Бета: Талер
Размер: миди, 8257 слов
Пейринг/Персонажи: Сэм Ваймс/Сэм Ваймс
Категория: слэш
Жанр: ангст, романс
Рейтинг: R
Краткое содержание: Чтобы мальчишка с Заводильной улицы стал тем, кем должен, из его жизни нельзя выкинуть ни одного события. Даже если это разобьет ему сердце.
Примечание/Предупреждения: некоторое расхождение с каноном, селфцест, присутствует вольный пересказ некоторых моментов книги "Ночная стража"
читать дальшеПереулок был залит светом. Солнечные лучи отражались от выскобленных до зеркального блеска ступеней и выкрашенных белой краской оконных рам. Жители Заводильной улицы не прогадали, сочтя ее наиболее благопристойной из недорогих, – резко пахнущая вязкая масса не только придала домам еще более аккуратный вид, но и так хорошо залепила все щели в оконных рамах, что ставни не пришлось закрывать на зиму.
Сэм не любил зиму – зимой надо было гораздо чаще думать о том, что бросить в ненасытную пасть печи.
Молодой стражник встряхнул головой, прогоняя воспоминания о холоде. Отвлекаться было некогда – он как раз пытался счистить ржавчину со своего нагрудника. Когда-то давно, скорей всего, когда самого Сэма Ваймса еще и на свете не было, кузнец изобразил на куске металла рельеф мускулистого торса. Пятна ржавчины казались на нем то причудливыми родинками, то язвами. В зависимости от настроения младшего констебля.
Сэм еще раз провел по нагруднику щеткой.
«Со стороны должно выглядеть забавно, – подумал он, – но хорошо, что сейчас меня никто не видит».
Кто-нибудь из старых дружков по банде вполне мог позубоскалить насчет того, что вместо того, чтобы поглаживать кусок железа, стоило бы найти себе кого-то потеплее.
Ну вот, теперь оттирать ржавчину стало совершенно невозможно – он же не какой-нибудь извращенец. Да и анатомическая точность нагрудника была более чем условной. И всё же…
Сэм провел ладонью по согревшемуся на солнце металлу.
Он ни в коем случае не представлял, что гладит живого человека – в конце концов, ему было почти семнадцать! Только мальчишки искали темные углы в подворотнях или ждали, пока вся семья уйдет из дома, чтобы так облапать приятеля. А он был взрослым мужчиной и имел полное право начать искать подружку. Что в реалиях Заводильной улицы означало «будущую жену», потому что иначе его ожидала встреча с разгневанным отцом, братьями, дядями и кузенами девушки. А возможно, и с прадедом, если хоть одна из девчонок из дома напротив согласится с ним заговорить. А прадед у них был злющий!
Сэм усмехнулся. Возможно, быть мальчишкой было не так уж плохо. Проблем было гораздо меньше. Но работающему человеку так развлекаться уже не солидно.
Он снова принялся за ржавчину.
На самом деле Сэм отлично понимал, почему с таким упорством думает о тех или иных не раз передуманных вещах. Стоило выбросить из головы заморозки или проблемы молодого и здорового организма, как в образовавшемся вакууме всплывало лицо капрала Квирка. И доллар.
«Все так поступают», – повторил он себе.
В конце концов мама уже истратила половину этого проклятого доллара, так что никакой желтой круглой монеты вроде как и не было. Вот если бы он оставил доллар себе… Наверное, это было бы преступлением. Хотя какая разница, кому и на что он отдал деньги – матери или… Или кому-нибудь еще.
«Но тот человек всего лишь нарушил комендантский час, – напомнил себе Сэм. – Еще один из безумных законов безумного Ветруна. Разве это может быть преступлением? Зато мне удалось очень ловко задержать настоящего бандита. Это куда важнее!»
Перед его внутренним взором неспешно поплыли события прошлой ночи. Чудовищный полуголый человек, который, казалось, вот-вот превратится в какое-то невиданное чудовище. Белки его глаз блестели в темноте. От голоса волоски на руках поднимались дыбом. А его движения… Нельзя прожить шестнадцать лет рядом с Тенями и не узнать живую смерть. Этой ночью он выполнил свой долг и защитил город. И был при этом очень крут.
Сэм вспомнил, как взвел и приставил к голове бандита арбалет. И собственные слова. «Ты когда-нибудь слушаешь внутренний голос?». Да, прозвучало очень остроумно. Жаль, что никто не оценил.
Тем не менее, вчера он спас сержанта. И это не прослужив в страже и месяца! Его определенно ждало большое будущее…
– Сэм, разве ты не должен был выйти еще до возвращения господина Плюшки? – удивилась мать, выходя на крыльцо. Часы на Заводильной улице были едва слышны. Все работающие в ночную смену ориентировались на господина Плюшку.
– Я еще не опаздываю, мам, – уверил её Сэм, поднимаясь и на ходу пристегивая нагрудник. – Сегодня у нас должен начать работать новый сержант, так что я должен был приготовиться.
Зная столько коротких путей и начав бегать раньше, чем ходить, он просто не мог опоздать.
Пролетая мимо чахлого кустика сирени между домами, Сэм заметил, что тот уже выплюнул зеленые гроздья будущих цветов. Это еще больше подняло ему настроение…
Но вот тяжелые взгляды в спину и ругань госпожи Филлин быстро вернули самоощущение молодого стражника на отметку «Чуть лучше, чем хреновое».
«Хоть бы сегодня не пришлось разгонять какие-нибудь толпы», – взмолился он, ни к кому из богов конкретно не обращаясь.
В перестроенное здание на улице Паточной Шахты он вошел отстав от Фреда Колона и Масхерада всего на два шага.
В штабе царило какое-то нездоровое оживление.
Сэм был уверен, что не опоздал, а значит, ничего важного произойти еще не могло… Он приподнялся на цыпочки, пытаясь разглядеть, что же заставило других стражников замереть на пороге комнаты. За одним из столов кто-то сидел. Должно быть, тот самый Киль из Псевдополиса.
Но почему же все так насторожились?
Сэм подумал было спросить у Билли Букли, но тут толстяк Колон переступил с ноги на ногу и немного сдвинулся в сторону. Младший констебль Ваймс наконец смог разглядеть незнакомца.
Облокотившись на спинку кресла и положив ноги на стол, прямо посреди караулки сидел вчерашний преступник. Тот самый, который угрожал сержанту мечом. Тот, кому он едва не выстрелил в голову.
Теперь на человеке были поношенные ботинки и форма стражника. Его волосы все еще были в беспорядке, но ночью они выглядели гораздо хуже. Сэм отметил это автоматически – потому что мама постоянно твердила «приличный человек должен расчесываться каждое утро»… А вот щетина и единственный глаз к образу «приличного человека» не подходили вообще. Младший констебль понял, что его рука ищет на поясе отсутствующий арбалет.
Незнакомец оторвался от изучения бумаг и, наконец, соизволил пройтись взглядом по замершим в растерянности стражникам. Когда взгляд дошел до стоявшего рядом с Сэмом Билли, Ваймс напрягся… но загадочный человек словно и не заметил его.
А вот Сэм сумел разглядеть на его плече нашивки сержанта. В его голове словно что-то щелкнуло. События вчерашнего вечера вдруг предстали в совершенно ином свете. Взгляды, которые Мордач бросал на нового сержанта из своего угла, прояснили всё окончательно.
«Я арестовал Киля из Псевдополиса!» – подумал Сэм, чувствуя как по спине катится холодный пот.
«То есть МЫ его арестовали», – быстро поправил он себя. Стало немного спокойнее. Совсем немного.
Сержант Тук откашлялся. Почти все стражники обратились в зрение и слух, предвкушая хороший скандал, но Киль быстро показал старине Затыку, кто здесь теперь главный. Сэм обязательно оценил бы, если бы не прикидывал, во что ему обойдется вчерашний героизм.
Когда новый сержант заговорил о Цепной улице, Сэм даже сквозь пелену ужаса понял, что «неназываемые» ему не нравятся. Киль определенно был умным человеком – едва приехав в город, он сразу разобрался, что с затеей Ветруна что-то нечисто…
«И когда он это успел, если провел почти всё время в камере? – спросил внутренний голос – У него хватило бы времени только на то, чтобы выяснить размер ноги Тука, пока тот пинал его…»
А потом стало не до размышлений, потому что речь зашла о шестом задержанном и запаниковавший Квикл сдал его с этим проклятым долларом.
И тогда Киль наконец посмотрел на него. Сэм попытался посмотреть в ответ, но получилось плохо, потому что тело сделало попытку провалиться сквозь землю. Взгляд единственного глаза был таким пристальным, словно Киль заглядывал ему в самую душу. Младший констебль Ваймс уже знал о «взгляде стражника», но это было что-то совсем другое. Глаза Сэма начали закатываться.
А потом чудовищный сержант сжалился и не стал есть его живьем.
Вместо этого он вышел во двор и позвал с собой Тука. Сэм был так счастлив, что гроза миновала, что даже не подумал о том, зачем.
Может, несмотря на внешность лихого разбойника, сержант не был плохим человеком.
Когда Киль взял его с собой на патрулирование и даже не съездил по шее за вчерашнее, Сэм в этом убедился. Придя в себя окончательно, Сэм решил, что называть сержанта при оружии (что еще за звание такое) «загадочным» правильнее, чем «жутким» или «чудовищным».
А загадок в сержанте было много.
Во-первых – повязка. И шов, и она были свежими, но, порывшись в памяти, молодой стражник убедился, что эту рану Киль получил до встречи с патрулем. А значит, его действительно ограбили. Это объясняло вообще все нелепые события прошлой ночи.
Потом его слова. Еще никто из стражников не говорил с Сэмом о службе так. С подобным талантом к нравоучениям сержанту бы стоило познакомиться с мамой.
Следующей странностью оказался… сам Сэм. Он настолько расслабился, что действительно пригласил Киля в свой дом, совершенно не думая, что тот сможет рассказать о долларе. Сэм никак не мог понять, когда успел проникнуться к сержанту таким доверием. Обычно он куда сложнее сходился с людьми. Но и это удалось списать на благодарность за отсутствие заслуженных воплей и рукоприкладства. Ну и на любопытство, конечно. Сэм нечасто видел людей, которые не были родом из Анк-Морпорка.
И вот тут-то была еще одна странность. Сэм никак не мог отделаться от ощущения, что Киль знает маршрут лучше него самого.
– Все когда-нибудь бывали в Анк-Морпорке, – объяснил сержант. – Я хорошо готовился.
Звучало разумно и правдоподобно. Но Сэм почему-то сразу понял, что Джон Киль ему врет. И чтобы прояснить последнюю странность, спросил:
– Вы узнали Нэда? Просто перед тем, как вы приехали, он говорил, что помнит вас с Псевдополиса. Говорил, что вы – большой человек…
– Я его не припоминаю, – Джон Киль и не подумал нервничать.
– Вы не такой уж и большой, сержант, – всё-таки договорил Сэм.
– Ну, может, Нед сам тогда был меньше, – мужчина равнодушно пожал плечами.
Ну да, действительно. А чего он, собственно, ожидал? Что сержант возьмет и изменится, чтобы соответствовать образу, который он успел нарисовать у себя в голове?
Сэм мысленно отвесил себе хорошего пинка за глупость. Но продолжил рассматривать Киля с еще большим интересом.
Да, большим сержант не был. Ни ростом, ни в обхвате. Немногим выше самого Ваймса, шире в плечах… И у него были мышцы. В смысле не только на нагруднике, как у Сэма. Младший констебль почувствовал легкую зависть. Видимая под повязкой часть лица была довольно приятной – не красавец, но Сэм видел множество лиц и похуже. Зато у сержанта были на месте все зубы – или по крайней мере все видимые зубы – и оскал-улыбка. Такие улыбки приятно было видеть на лицах парней из его старой банды. На лицах врагов они ничего хорошего не предвещали. Кроме того, свежая рана превращала мимику Киля в отдельную небольшую загадку – половина выражений лица выходила или безумной или просто не поддающейся расшифровке.
Сэм провел весь последний час, вглядываясь в лицо Киля. Это было увлекательно. Почти так же, как его советы или редкие ядовитые комментарии. В ту ночь патрулирование закончилось слишком быстро. Даже если городские часы утверждали обратное. Пришло время черного фургона и ночных бродяг. Сидя рядом с сержантом, Сэм пытался ни о чем не думать – в несколько последних поездок на Цепную улицу у него получалось всё лучше… А потом Киль удивил всех. Снова. Кажется, стражник из Псевдополиса обожал делать вещи, которые в здравом уме не пришли бы никому в голову, а у одного младшего констебля останавливалось сердце.
Глядя, как чудом избежавшие лап «неназываемых» люди растворяются в темноте, Сэм решил, что трюки Киля ему более чем нравятся. Но общение с сержантом стоило строго дозировать – чтобы не превратиться в вопящего от восторга идиота.
Вот только попрощавшись с сержантом, отделаться от него не удалось – Сэм продолжал думать о нем всю дорогу домой, о нём же говорил за завтраком-ужином с матерью. С трудом избавиться от мыслей о Киле удалось только во сне.
* * *
Сэм Ваймс, командор городской стражи, герцог, гость из будущего и, в некотором отношении, фантастический неудачник растянулся на узкой кровати в доме Моззи Лоуни и заложил руки за голову. Хорошо различимый в свете наступающего дня потолок взывал к размышлениям.
Только вот думать Ваймс совершенно не хотел. Потому что нельзя просто «думать». Можно «вспоминать» или «планировать». Вспоминать было неприятно – потому что означало лишний раз пережить смерти неплохих людей, которых он не мог и, хуже того, не имел права спасать. Планировать было опасно – опять же из-за соблазна разрушить ход истории и что-то изменить.
Монахи из ряс вон лезли, лишь бы объяснить ему, что историю не перепишешь. Он согласился, хоть это и было… Да просто ужасно. Считать дни, чтобы еще раз пережить один из худших кошмаров своей жизни.
Пальцы принялись по одному загибаться – не то комкая давно не стираную простыню, не то пересчитывая людей, которым еще только предстояло расстаться с жизнью.
По крайней мере, в этот раз ему не придется пережить худшее – увидеть смерть Джона Киля. И он не будет бродить среди разбирающих баррикады людей подобно привидению, не понимая, на каком же свете он сам находится. Тогда, вместе с сержантом и другими стражниками он потерял… кусок чего-то важного. Возможно, сердца, а возможно, и разума. Именно тогда, сжимая в кулаке значок как последнюю связь с погибшими, среди дыма и гула далеких голосов Сэм Ваймс окончательно изменился…
О да, изменился. Чтобы стать тем командором Ваймсом, который сейчас пялится в потолок и рефлексирует вместо того, чтобы спать. Вряд ли он сможет помочь истории, если вырубится от недосыпа посреди каких-нибудь ключевых событий.
Ваймс закрыл глаза и позволил солнечному свету отправить его в край без сновидений – любимое место любого стражника.
И уже на полпути к заветной цели командора догнала непрошенная и весьма шокирующая мысль.
«Всё должно произойти так, как произошло. Тогда и только тогда смешной болтливый мальчишка станет мной. Всё – в смысле ВООБЩЕ всё. Вряд ли монахи об этом подумали».
* * *
Пропажа письменного набора капитана Мякиша показалась Сэму досадной неприятностью, не более. Он был уверен, что никто из стражников так далеко не зашел бы. Юноша целые четверть часа потратил, представляя, что следует сделать с вором, осмелившимся влезть в штаб… И только потом, заметив как переглядываются сержант Тук и некоторые другие стражники, он всё понял.
Оказывается, не все были в таком восторге от Киля как он… Но потом что-то пошло не так и сержант при оружии отвел капитана наверх в кабинет.
Проявив чудеса гибкости, Сэм сумел пробраться через взволнованную толпу к шкафчикам. Половинка кирпича лежала поверх мешка и притягивала взгляды. Вряд ли у куска обожженной глины было какое-то другое предназначение. Случайно зацепив дверцу шкафчика, Сэм с удивлением понял, что та не скрипит.
Киль не просто ожидал подставы и был на шаг впереди – он забежал так далеко, что Тук не смог бы его рассмотреть. В груди младшего констебля с новой силой вспыхнул огонек восхищения.
Наверху скрипнула дверь. Послышался топот. Киль сбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Единственный видимый глаз пылал, а губы кривились в злой усмешке. Сержант очень походил на огромного уличного кота, явившегося прямо в мышиную нору и знающего, что ужину некуда прятаться. Стражники загипнотизированно следили за его приближением. Сержант не просто выкрутился, а вышел победителем и теперь всем им грозили серьезные неприятности.
Сэм был почти уверен, что лично ему ничего не угрожает и поэтому позволил себе просто восхищенно пялиться на злое веселье и обманчивую небрежность движений.
«Он так крут…»
* * *
«Да, я выглядел… то есть выгляжу круто, – согласился сам с собой Ваймс, с удивлением обнаружив в голове новое и почему-то очень волнующее воспоминание. – Но, во имя всего плоского, здесь не на что так реагировать! И только бы я-прошлый не сказал этого вслух».
К сожалению, в обратную строну мысли не передавались.
Масхерад с удивлением покосился на что-то шепчущего себе под нос приятеля. А потом уставился на сержанта при оружии с заметно возросшим интересом. Ваймс сделал вид, что ничего не заметил.
* * *
Арест «неназываемого» был самоубийственной глупостью. Умом Сэм это понимал. Но всё равно не мог не ликовать, глядя как Джон Киль вкручивает руки одному из людей чокнутого патриция. Что-то похожее он чувствовал, когда им с мальчишками впервые удалось сбить с ног и как следует отпинать огромного парня из куда более старшей, вражеской банды. Да, потом дружки того козла едва не переломали им все кости, но десятилетки с Заводильной уже запомнили на что способны. Сейчас в тенях Морфической улицы происходило то же самое. Жуткая, опасная… их первая победа. И никто, кроме Киля, на такое не решался. С каждой секундой Сэм всё больше ужасался его действиям и все больше восхищался им же. Сердце то замирало от страха, то пыталось проломить грудную клетку и умчаться в небеса.
А потом появились другие «неназываемые» и из тьмы вышел этот человек.
Улыбающийся мужчина выделялся даже среди своих жутких подручных. Он смеялся и почти по-дружески шутил, а у Сэма от звуков его голоса цепенели ноги. Незнакомец походил на одного из тех растерянных безобидных парней, отойдя с которыми за угол люди возвращались только мертвыми и по частям.
Сэм со стыдом понял, что рад оказаться ему не интересным. «Карцер» говорил только с сержантом и смотрел только на него.
А Киль не боялся. Это успокаивало. А потом…
– Ваймси? – собственная исковерканная фамилия, произнесенная голосом «непоминаемого» заставила весь мир младшего констебля сжаться до жуткого бледного лица, на котором расцвела радостная улыбка.
– Значит, тебя зовут Сэм Ваймс?
– Я ничего не говорил! – Сэм отшатнулся.
«Значит, слухи про заведенные на всех нас личные дела – правда!» – эта мысль была окрашена в совершенно новые цвета ужаса. Ведь она значила, что «непоминаемые» знают всё и о его маме, и о старых приятелях…
– Ну и поворот, да? – услышал он как сквозь вату голос «Карцера». – И никаких ошибок. Кто бы мог подумать…
По дороге на улицу Паточной Шахты Сэм прижимался спиной к спасительной стенке фургона и пытался понять, что же происходило у него на глазах. А происходило явно что-то очень и очень важное. Младший констебль приоткрыл глаза.
Джон Киль с плохо различимым в темноте выражением лица смотрел на него. Фонарь над воротами покойницкой на мгновение осветил сержанта. Сомнений не осталось – мужчина смотрел на него с тревогой. Если припомнить – взгляд Киля стал таким, когда «неназываемый» назвал его, Сэма, полное имя. Но с чего бы невероятно крутому и хитрому сержанту так переживать за него?
В любом случае это было приятно.
Сэм моргнул и выпрямился. Мэрилин попыталась замедлить шаг и стенка фургона ударила его по спине, но он этого даже не заметил.
Голова оказалась занята неожиданным размышлением о том, что Джон Киль намного его старше. И гораздо старше всех тех соседских мальчишек, с которыми Сэм до сих пор умудрялся уединиться. Еще два дня назад Фред Колон казался ему стариком, а сержанту было едва не вдвое больше. Но дряхлой развалиной он совершенно не казался. Скорее наоборот – Киль был настоящим, стопроцентно взрослым мужчиной, более живым и ярким, чем все, кого Сэм встречал в своей жизни.
И Джону Килю было на него не наплевать.
До штаба оставались считанные минуты. Сэм закрыл глаза и, когда фургон тряхнуло еще раз, будто невзначай привалился плечом к плечу сержанта.
Так можно было почувствовать тепло и запах пота. Для начала было совсем неплохо.
«Сверстниками интересуются только дети», – всплыли в памяти чьи-то слова.
* * *
Ваймс смотрел на собирающуюся за окнами толпу и думал о совершенно посторонних вещах. Даже собственное отражение в грязном стекле мешало сосредоточиться.
Настоящий Джон Киль тоже не был красавцем. Но у него была своеобразная харизма, заставившая толпу на баррикадах подчиняться… и раз за разом приковывающая к нему внимание молодого впечатлительного Сэма Ваймса.
Киль был крутым – в понимании пустоголового мальчишки. Он хорошо и даже покровительственно к нему относился. Он совершенно не походил на людей из его короткой, небогатой на яркие встречи жизни. А сам Ваймс был безрассуден, глуп, молод… Можно подбирать объяснения сколько угодно. Факты – а именно два раза в штабе и еще один в укромном уголке недалеко от баррикады – оставались фактами.
Ваймс не назвал бы произошедшее между ним и Килем чем-то возвышенным. Хотя некоторой влюбленности, только усугубившейся когда сержант погиб и стал недостижимым идеалом, отрицать не собирался. Кто знает, повлияла бы на него смерть предводителя маленькой революции так сильно, не будь этих незамысловатых отношений…
Но кто-то должен был знать! И сказать ему об этом!
Ваймс вцепился пальцами в оконную раму.
Ему нужен был совет. Потому что теперь достаточно крутой и харизматичный Джон Киль – это он сам, а мальчишка уже начал нарезать круги.
— Ваш какао, сержант, – упомянутый младший констебль возник, как какая-нибудь призванная нечисть. Он пытался заглянуть в глаза, улыбался и протягивал тяжелую кружку.
Ваймс оценил попытки умыться и щегольски перетянутые ремни доспехов. Боги, он ведь действительно пытался понравиться. Еще без каких-то конкретных надежд или планов – просто понравиться. Но потом у мальчишки начнет работать фантазия.
А в юности он был хитрым, ловким и очень, очень упрямым. И понятия не имел об ухаживаниях. Как только настоящий Киль его выдержал?
— Спасибо, Сэм, – поблагодарил он, забирая кружку у младшей версии себя. Младшая версия просияла.
Ваймсу стало окончательно не по себе.
«Наверное, не стоило обращаться по имени…».
Он быстро шагнул на крыльцо, туда, где его ждала настороженная и совершенно не противоестественная толпа.
* * *
Сэм пялился на спину Киля так, что кольчуга на том уже должна была начать плавиться.
Сержант просто сидел на ступеньках, держа в одной руке кружку какао, а в другой – сигару. Он что-то остроумно отвечал не слишком трезвому крикуну, а толпа с одобрением смеялась. Горожане были ошарашены еще больше стражников. У тех было целых два дня, чтобы привыкнуть к Килю.
Сэму был виден только затылок мужчины, но он готов был поклясться, что лицо того выглядело сейчас спокойным и расслабленным. Ну, кроме тех моментов, когда он усмехался.
Толпа верила, что он спокоен и позволяла этому спокойствию заразить себя.
Но Сэм видел, как движутся мышцы на руках и шее сержанта. Киль был взведен как тетива арбалета. Каких же усилий ему стоило просто сидеть там? Ведь у некоторых людей в руках было… всякое. И мостовая разбиралась на снаряды очень легко и быстро.
Сэм знал, что не смог бы повторить такие посиделки с какао даже за миллион долларов.
Окончательно распоясавшийся парень замахнулся бутылкой и Сэм невольно зажмурился. Но когда он открыл глаза, Киль все еще сидел как ни в чем не бывало, а по пальцам скандалиста стекала кровь. Это должно было означать, что всё пропало – ведь людей было больше, а двери штаб-квартиры были открыты настежь. Кто-то из парней потянулся за оружием, а Сэм едва не бросился на крыльцо – к Килю.
Но сержант и тут сумел повернуть ситуацию в свою пользу.
«Как можно быть таким охуенным?..» – пробормотал Сэм, глядя, как Киль сбрасывает нагрудник и занимается раной человека, пытавшегося его убить. И толпа была полностью на стороне сержанта.
Этот человек жил тем, что совершал невозможное.
Когда Джон Киль, в мятой и пропитанной потом рубахе вошел в караулку, указывая дорогу людям, несущим раненого, Сэм забыл, что должен моргать. В первую ночь он не рассматривал задержанного, а потом сержант носил такую же форму, что и они все. На виду оставалось не так много. А теперь можно было с уверенностью утверждать, что под тканью запрятан тот же рельеф, как на нагрудниках, только живой и теплый. Сэм облизал губы и сделал попытку отвернуться. Он должен был срочно найти себе какое-то дело, лишь бы не пялиться на фигуру в центре организованного хаоса. Липнущую к коже ткань и расшнурованные воротники следовало запретить законом…
Он всё-таки посмотрел еще раз.
Дрожащий свет масляной лампы над головой Киля казался огненной короной. Или нимбом, вроде тех, что рисуют над головами разных мелких богов. Хотя у богов нимбы были тусклые и светлые – жаркое пламя скорей подошло бы изображению демона. Или божка из тех, кого мама не одобрила бы.
Когда Киль вскинул голову, отдавая очередной приказ, огонь отразился в радужке его глаза и сходство усилилось. А потом этот невероятный человек провел рукой по своей вспотевшей шее, взъерошил волосы и усмехнулся, комментируя что-то из слов доктора. Кто-то рассмеялся, послышался вздох облегчения… а Сэм понял, что пропал.
Подобного с ним еще никогда не было.
* * *
Из подвала Ваймс поднимался медленно и настороженно.
Да, в прошлый раз всё было совсем не так, но, записывая время на показаниях Хорька, он вдруг понял, что до начала Большой Проблемы остались считанные минуты. Он очень хорошо помнил, в котором часу и за каким поворотом караулил настоящего Киля.
История должна была идти по своему законному пути…
Ваймс помахал Вселенской Предопределенности копией бумаг, которых раньше не было, и совершил маневр уклонения, свернув в кухонный закуток. Если память не подводила, младшая версия должна была не обращая ни на что внимания пройти мимо…
Вселенская Предопределенность показала ему неприличную комбинацию из множества пальцев.
На этот раз мальчишка поджидал именно здесь.
Ваймс почувствовал, как пальцы Сэма вцепляются в его рубашку, а потом к пересохшим губам прижались чужие – и в то же время его собственные. Настойчивые и жадные.
История всё-таки извернулась и укусила его за задницу. Он целовал сам себя. Волосы командора попытались встать дыбом.
«Этому вообще есть какое-то название? – растерянно подумал он, пытаясь отстраниться. Жестяная кружка полетела на пол. – Хотя откуда бы».
Чтобы отцепить руки молодого Сэма их пришлось бы сломать. А дышать он, кажется, вообще не собирался. В отличии от Ваймса, который очень не вовремя разжал зубы. Язык, уже имеющий некоторые представления о том, что нужно делать, проник в его рот. Командор понял, что кусаться – совсем плохой вариант и попытался вытолкнуть условно-чужой язык своим. Дрянь-история поспешила вмешаться. Ваймс обнаружил, как в памяти всё четче и четче проступает воспоминание, которого раньше не было. Он вспоминал, как целовал себя-Киля прямо сейчас.
Язык Сэма толкнулся в его рту еще раз, и мальчишке всё-таки потребовалось вдохнуть.
«Каким же я был наглым… – подумал Ваймс, переводя дыхание. – И я ведь был свято уверен, что главное – начать, а дальше всё само как-нибудь получится. Кто бы мне еще объяснил, что прямота и эротизм – это разные вещи…»
Ваймс на секунду завис.
«Хотя слово «эротизм» я еще вообще не слышал».
Почувствовав, что пальцы Сэма слабеют, Ваймс еще раз обхватил запястья младшей версии ладонями. Юноша перестал сопротивляться и позволил отцепить его от рубашки.
«Ну да, сейчас он вдруг вспомнил о такой штуке, как «последствия», – припомнил командор. – И сообразил, что нарушил целых три закона. Хотя на самом деле четыре, просто я их еще не все знал… Интересно, почему настоящий Киль тогда поддался? Чтобы от меня отделаться? Или это должен был быть очередной урок, который ему не удалось довести до конца? А может, у него тоже нервы были на пределе, а я дал ему возможность расслабиться»
Теперь было уже не узнать.
* * *
Сэм не мог поверить в то, что только что сделал.
Киль нахмурился и молодой стражник с пугающей ясностью осознал, что да – сержант не один из с детства знакомых приятелей, а вокруг вовсе не его родная улица. В большом мире следовало поступать как-то иначе.
– Неуважение к вышестоящему офицеру, непристойное поведение, приставание… – отстраненно начал перечислять Киль, так и не отпустив его руки. – Можно приплести сюда оскорбление чувств верующих каких-нибудь специфических культов, оскорбление действием – потому что это понятие можно трактовать очень широко, и намерение заразить должностное лицо каким-нибудь заболеванием…
Сэм дернулся и открыл рот, чтобы возразить, но Киль опередил его.
– Да знаю я, что ты здоров, как лошадь!
Совсем рядом в конюшне заржала Мэрилин. Единственное верховое животное, которое младший констебль успел рассмотреть достаточно хорошо. Он даже мог бы нарисовать лошадиный скелет по памяти…
– Ладно, неудачное сравнение, – неожиданно смутился сержант. – Просто вспомни о том, что я перечислил в следующий раз, когда соберешься так сделать, ладно?
Сэм кивнул. Кажется, он сел в лужу, но Киль опять не стал отрывать ему голову. И от вкрадчивых, будто с ребенком говорят, интонаций стало стыдно вдвойне. Лучше бы сержант разозлился!
Как этот человек мог быть таким… терпеливым?
Как вообще можно было одновременно быть и терпеливым, и хитрым-опасным-властным? Таким уверенным в себе, словно весь мир крутился по твоему и только твоему приказу?
Сэм вдруг почувствовал себя святотатцем – на что он вообще рассчитывал? Такой человек как Джон Киль не мог принадлежать ему одному…
Сержант моргнул и уголок его рта дернулся. Он разжал пальцы и руки Сэма безвольно упали.
– У нас всех был трудный день, — пробормотал Киль, протискиваясь мимо него к выходу из закутка. – Попробуй найти тихое место и заснуть.
– Но, сержант…
– Не сейчас.
– Что «не сейчас»? — упрямо спросил Сэм. Он должен был или извиниться или получить, наконец, по шее.
«С другой стороны, Киль же не сказал… ну, ничего о том, что ему было неприятно» — вклинился внутренний голос, порожденный переизбытком гормонов. Или верой в собственную удачу.
– Всё – «не сейчас», — сержант вздохнул и устало потер пальцами переносицу.
* * *
Дождавшись утра, Ваймс поздравил себя с тем, что всё-таки обошлось. Влюбленный идиот, которым совершенно случайно был он сам, действительно отправился спать. Насчет природы снов командор себя не обманывал – но раз он точно не помнил, ему ведь тогда могли сниться и просто овечки, да?
Заставить молодежь потренироваться обращаться с оружием показалось ему очень хорошей идеей. Шансов, что они хоть чему-то научатся, было мало, но они были бы хоть чем-то заняты. Ну и его младшая версия еще не умела одновременно мечтать и драться, так что он убивал двух мух одним ударом… Вот только на место двух убитых в Анк-Морпорке мух тут же слетались еще две сотни – оплакать родственников и поделить их имущество.
– Боишься запачкать свой чистенький меч кровью, а? Ладно, отбрось его. Так лучше? Ты ведь был в какой-нибудь банде, так? Конечно, так. Все были. И ты все еще жив. Значит, драться умеешь.
– Да, сержант, но это, понимаете ли, грязные приемы.
Глаза Сэма заблестели. Конечно, он не мог упустить случая показать своему кумиру на что способен. А «Джон Киль» не мог ему проиграть, что делало ситуацию еще хуже. Восхищаться победителями намного проще.
* * *
— Я не хочу поранить вас, сержант! – сказал Сэм, надеясь, что лицо его не выдаст.
Это был настоящий Шанс.
После долгих размышлений он пришел к выводу, что вчера ничего не получилось потому, что Киль видел в нем ребенка. От того и его спокойный тон и всё прочее…
Но если сейчас ему удастся показать всё, на что он способен, сержант начнет воспринимать его всерьез.
– И это твоя первая ошибка… – начал Киль.
Сэм развернулся и ударил.
Он по праву гордился своей ловкостью. И ноги у него всегда были сильными. Но больше всего он рассчитывал на эффект неожиданности – когда у тебя в руках меч, вообще никто не ждет, что ты начнешь пинаться.
Но Киль сделал шаг назад, поймал его ногу и дернул ее вверх… Грохнувшись на спину, Сэм успел полюбоваться на сержанта в окружении пляшущих звездочек.
А потом пришел Нэд и всё испортил.
Вернее попытался – Сэм едва не поверил, что тому удалось вымотать Киля.
Такой драки он еще никогда не видел. Кулаки сами собой сжимались, дыхание перехватывало, а кровь стучала в ушах. Глядя на сплетенный из ударов и уклонений танец, он чувствовал себя так, словно снова выпил полбутылки странного соседского зелья. Это было бы лучшее зрелище в его жизни, но он мечтал быть там, на месте Нэда. Чтобы Киль смотрел так на него, чтобы думал о его движениях… Хоть на минуту стать для сержанта единственным, что имеет значение.
– Эй, ты в порядке? – встревоженно спросил его Фред, толкнув локтем в бок. – Ты прокусил губу….
– Ерунда, – отмахнулся Сэм, не отрывая взгляда от дерущихся мужчин.
* * *
Ваймс смотрел, как люди строят баррикады, перегораживая указанные им переулки.
Ну вот он и стал вождем революции…
То есть не революции, конечно. Но большая половина сновавших туда-сюда людей считала иначе.
Не имело значения, о чем они там думали – его работой, работой стражника, было защитить их. И если защитные меры имели некоторые черты бунта… что ж, так тому и быть.
Оставалось разобраться с самым слабым местом плана. А заодно и пойти навстречу Исторической Предопределенности, пока она снова чего-нибудь не выкинула.
– Мы опять берем закон в свои руки, сержант? — спросил Колон.
Ваймс посмотрел в сторону Цепной улицы и почувствовал в кармане тяжесть портсигара.
– Да, Фред, — ответил он. — Только в этот раз держать мы будем крепко.
* * *
Коридоры штаба на Цепной были темными и, несмотря на запах, пугающе чистыми.
Сэм удивился было, почему выбрал именно это прилагательное, но через несколько шагов понял – дело было именно в соседстве чистоты, темноты и запаха. Сочетание было неправильным. Нездоровым.
Любопытство как-то мигом иссякло, движения стали более настороженными. Глубоко внутри, под форменным нагрудником зашевелилось нечто. Какая-то животная часть, отвечающая за выживание Сэма в любых условиях.
Молодой стражник уже был с ней знаком. И несмотря на то, что именно этот скрытый резерв позволял ему выпутываться из самых опасных передряг и неизменно возвращал домой живым и условно здоровым, Сэм старался о нем не думать. И не вспоминать, как и что могут делать его руки, ноги и зубы.
Кто-то мог с гордостью рассказывать, что откусил противнику нос или ухо. Сэм Ваймс наоборот старался чтобы никто и никогда не узнал о таких вещах. Даже он сам предпочел бы не знать о них.
Стабильный заработок и форма – далеко не единственные причины, заставившие его вступить в Стражу. В Страже он и его внутренняя тьма всегда были на виду у людей, которые могли его остановить. Но Сэм скорей бы умер, чем рассказал кому-то об этом. Во имя всего плоского, люди не говорят: «Знаете, парни, я очень боюсь себя. Поэтому я возьму значок, чтобы помнить – есть вещи, которые делать нельзя».
Сэм очень хотел не быть жутким.
Но эти коридоры давили на него. Тени, запах, шорохи, неизвестность – всё это сплеталось в одно большое призрачное чудовище, которое пыталось напугать его. И первобытная тьма отвечала.
Это было похоже на встречу двух уличных кошек. Внутренний «кот» Сэма пытался выгнуть спину дугой, поднять дыбом шерсть и заорать. Напугать врага больше, чем боится он сам.
Вот только бесполезно было запугивать стены…
Шедший рядом с ним Масхерад остановился и Сэм понял, что они дошли до двери первой камеры.
Стражники сглотнули и переглянулись. В дрожащем свете редких ламп каждый попытался показать, что он представляет, что их ждет и ко всему готов.
«Это не может быть хуже, чем человек, которого переехала телега», – поощрил себя Сэм.
Звякнули ключи.
Заскрипел замок.
… Оказывается, могло.
Ноги Сэма словно приросли к полу, а на поверхности сознания заколыхался красноватый туман. Это определенно был человек. То есть у него была очень даже человеческая голова, так что кем еще он мог быть? Но тогда почему его руки были такими тонкими? Словно на них не хватало не только кожи?
Рот человека был открыт и в нем что-то копошилось.
Сэм пришел в себя, услышав, как стошнило Масхерада.
Он протянул руку и похлопал приятеля, выворачивающего наизнанку опустевший желудок, по плечу.
– Пойдем дальше, – услышал он собственный голос. – Он всё равно мертв. Мы должны найти живых. Живых, ты понял?
Он считал, что сможет это сделать. Он верил, что справится. Сержант приказал ему. Коридоры были длинными, и их было много. Камер было много. Людей, которых сюда свозили каждую ночь, было много. Очень много. Здесь просто обязаны были быть живые, потому что «неназываемые» не могли допрашивать мертвых…
И они нашли живых.
Очень много живых.
Скорее «много», чем «живых». Некоторые лица казались смутно знакомыми, хотя он мог и выдумать это из чувства вины. А некоторые, чьи лица были похожи на одни сплошные раны, вдруг называли его по имени. Сэм не мог даже предположить, кто они такие. И это было по-настоящему мерзко.
Он прошел на две камеры больше, чем Масхерад и тоже сдался. А потом понял, что дошел до конца коридора.
Он сбежал не к Килю. Он сбежал «куда угодно отсюда». Подальше от совершенно точно знакомого лица с вырванными ноздрями. Сэм не мог ошибиться потому, что только один раз арестовывал белошвейку.
Возвращаться было страшно – он знал, мимо чего придется пройти еще раз. Несколько раз он зажимал руками уши, чтобы не слышать звуки, которые издавали живые.
Но он выполнил приказ. Единственный за всю его службу приказ, за который ему не будет стыдно. Он справился. И даже попытался доложить.
Не слишком удачно попытался…
– Мы ездили на тюремном фургоне, сержант! – всё-таки сорвался на крик он. – Мы не знали…
«Не хотели знать», – ответил ему взгляд внимательного карего глаза.
Сэм понял, что плачет, только когда мозолистые пальцы мужчины коснулись его щеки, стирая слезы. И даже ни о чем не подумал, когда Киль обнял его, чтобы не дать упасть.
Это было так чудесно – ни о чем не думать.
Вообще ни о чем.
Потом стало слышно биение чужого сердца и Сэм открыл глаза… Чтобы из-за плеча Киля увидеть пристегнутого к стулу палача.
Тьма вернулась, и её было больше, чем когда-либо. И она стала еще чернее. Она полностью растворила его в себе и бросила в сторону пыточной. Сэм не сопротивлялся этому изменившемуся себе. Как тьме вообще можно было сопротивляться?
Он знал, что жаждущий крови океан успокоится только когда он убьет, убьет, убьет человека в капюшоне. Ничто не смогло бы его остановить.
Кроме Киля.
– Нет, – прорычал сержант, хватая его и на миг выдергивая из черных волн ярости. – Только не так!
Сэм не желал его слушать.
– Отзови своего зверя! – велел сержант.
И море тьмы замерло.
Ему дали имя. Ему выбрали форму.
Нельзя удержать море, нельзя с ним бороться. Но зверя можно сковать цепями и бросить в клетку. Сэм бы никогда этого не понял…
– Отзови зверя. Он вернется, когда будет нужен.
И младший констебль стражи подчинился.
А потом сержант отдал еще один приказ, и Сэм подчинился снова. И пошел за ним спасать тех, кого еще было возможно. Потому, что нельзя было не подчиниться.
* * *
Сэм сидел, уткнувшись лбом в согнутые колени, и слушал приглушенный бред Реджа Башмака.
Полдня назад речь ему бы понравилась, но сейчас она казалась глупой и просто ужасной.
Но он упорно продолжал вслушиваться. Это требовало полной сосредоточенности. С закрытыми глазами вышло бы еще лучше, но как раз закрывать глаза Сэм боялся больше всего. Страшнее было только засыпать…
– Тебе не обязательно приснится то, что ты видел, – произнес хриплый голос у него над головой.
Джон Киль, несмотря на хромоту, подкрался незаметно, как кошка.
К нему. Как раз, когда он был так нужен. Хотя с каких это пор ему, Сэму Ваймсу, кто-то стал настолько нужен? Еще в совсем сопливом детстве он научился не расстраивать маму вместо того, чтобы ждать от нее утешения и помощи. Потому что он был единственным мужчиной в семье, а мужчины должны быть сильными.
Сэм поднял голову, чтобы посмотреть на человека, в который раз переворачивающего его мир с ног на голову.
Джон Киль тоже заглянул ему в лицо. Казалось, что он понимает, что происходит с Сэмом, лучше него самого.
Сержант качнул головой, словно прогонял какую-то, должно быть тоже не слишком приятную мысль, вздохнул и скользнул спиной по стене, опускаясь рядом с ним. Обломок дивана, изгнанный из баррикады за пораженческий вид, жалобно скрипнул.
– Удачное место ты нашел, – похвалил Киль.
– Это у меня хорошо получается, – Сэм заметил, что раненую конечность сержант так и не стал сгибать в колене. – Как ваша нога?
– Не так плохо, как кажется, – мужчина ухмыльнулся. – Моззи просто нравится возиться с бинтами.
Сэм не поверил. Но ничего не сказал.
Какое-то время они просто сидели молча. Сэму казалось, что он впитывает тепло чужого тела как губка. Потому что в нем самом ничего теплого не осталось вообще. Наверное, если он сейчас вытащит кинжал и порежет себе ладони, вместо капель на брусчатку посыплется кровавый снег…
Мостовая тоже была холодной. Она была даже холоднее. Серые камни вытягивали из его ног то тепло, которым делился сержант.
Сэм подтянул ноги на истертую обивку сидения. При этом ему пришлось прижаться плечом к плечу Киля, но тот не стал возражать. Наоборот – он высвободил руку и положил её Сэму на плечо. Рука была горячей. И тяжелой.
Сэм будто снова почувствовал, как эта рука удержала его там, в чудовищной комнате. Сам он не смог бы справиться с тьмой никогда. Но Киль… Киль мог справиться с чем угодно. А он его снова чуть не подвел.
– Я так виноват, сэр, – покаялся он, не смея взглянуть сержанту в лицо. – Я ужасный человек.
– Не выдумывай, – ответил Киль ему в макушку. – Не слишком умный – да. Но не ужасный…
– Ведь понимал, что будет с этими людьми, но всё равно отвозил их, – Сэм не нуждался в утешении. Он ненавидел себя и знал, что не заслуживает ни этого тепла, ни добрых слов. Киль тоже должен был его ненавидеть.
Он – такой правильный, смелый, человек долга… Он не испугался и не сделал вид, что понятия не имеет, что ждет нарушителей. Он нашел выход. Нашел, когда никто другой даже не пытался… Как он может говорить с другими стражниками – перемазанными в грязи и крови не меньше тех подонков с Цепной? Как он может сидеть сейчас здесь, рядом с ним? Да все они должны сгореть от стыда просто дыша с ним одним воздухом!
– Эй, эй, хватит, – теплое дыхание снова потревожило волосы у него на затылке. – Успокойся. Все совершают ошибки. А ты просто не знал, как иначе. Теперь знаешь…
Сэм с ужасом понял, что успел окончательно потерять контроль и придавался самобичеванию вслух.
– Но это ведь правда! – отступать было некуда. Оставалось честно объяснить Килю, с кем он связался и надеться… Надеяться, что он и тогда от них не откажется. Потому что иначе всё не имело смысла.
Сэм многое видел и еще о большем догадывался, но он не Квирк, чтобы сдавать других стражников. Но о себе он расскажет всю правду.
– Помните, как мы с вами шли по маршруту, и я ругал Ветруна, его дружков и «неназываемых»? За то, что они сделали с городом, за то, что люди пропадают? А ведь я был частью этого! Это я – я! – передавал им людей. Поносил систему и делал всё, чтобы она работала. Вы говорите, что я не знал. Это не так, я просто не хотел знать! Говорил себе, что это не мое дело… Но ведь кто-то же должен был.. Кто-то должен…
Сэм швыркнул носом. Ну вот, он чуть снова не расплакался. Для отличного завершения дня не хватало только запачкать рубашку сержанта соплями.
Сделав несколько вдохов и понадеявшись, что голос не подведет, он попытался вернуться к оборванному предложению, но не смог вспомнить, что же хотел сказать.
– Да, кто-то должен, – Киль медленно отстранился и убрал руку с его плеча. К невероятному облегчению Сэма – только для того, чтобы взять его за подбородок и поднять его лицо к своему.
– Есть куча вещей, за которые никто не хочет отвечать. Так было и так будет всегда, – сказал сержант. – Люди не хотят думать, потому что так проще. Потому что если они задумаются о том, что делают – то испугаются.
– Но это неправильно! – возмутился Сэм.
– Это – жизнь. Стражники нужны городу, чтобы делать то, что никто делать не хочет. И чтобы думать о том, о чем никто не хочет думать…
За грудой хлама кто-то потребовал дрова и сосиски. В ответ раздался громкий смех.
Киль замолчал. Сэму показалось, что сержант увидел привидение.
– Хватит с тебя лекций о городе, – вздохнул он наконец. И разжал пальцы, отпуская его подбородок. – Ты должен понять всё это сам, иначе смысла не будет…
– Я пойму! – пообещал Сэм, подаваясь вперед.
Киль неожиданно грустно улыбнулся:
– Не сомневаюсь. Я бы велел тебе что-нибудь из сегодняшнего запомнить… Но ты и так не забудешь.
Костер всё-таки разожгли. И не один. То тут, то там люди собирались в круг и принимались о чем-то говорить. Сэм разглядел размахивающего кружкой Масхерада. И Букли, который пел вместе со старыми солдатами. И Фреда Колона, к которому подошла смутно знакомая молодая женщина – видимо, его жена, и отвела его куда-то в сторону от толпы.
Все стражники, побывавшие на Цепной, старались найти себе компанию. Все боялись остаться наедине с собственной памятью.
Словно от нее можно было куда-то сбежать.
Словно воспоминания не настигнут завтра, через неделю, через год…. Младший констебль Ваймс знал, что еще не раз увидит во сне человекоподобных существ с наполненными ужасом глазами.
– Да, сэр, – прошептал он еще раз, обхватывая голову руками. – Я никогда не забуду.
Горячая рука – единственный надежный якорь в обезумевшем городе – вернулась на плечо. А потом Киль повернулся и обнял его, прижимая к груди.
Их лица снова оказались близко. И в глазах Киля была только уверенность.
Отблески огня отплясывали на его лице, словно возвращая их двоих в прошлую ночь. Когда мир был другим.
Даже сейчас, пропахший кровью и покрытый налипшим на кожу пеплом и пылью, этот человек был прекрасен. Настолько, что одним своим присутствием заглушал звучащие в ушах вскрики и бормотания, заставлял краски слишком ярких образов выцветать…
Вспомнив и тут же выбросив из головы десяток законов и постановлений, Сэм снова поцеловал его. Просто прижался губами к губам, чтобы проверить… Сработало. Теплая волна прокатилась по всему телу.
Киль ничего не сказал и его руки даже не дрогнули.
– Я хочу помнить хоть что-то еще, сэр, – взмолился Сэм. – Кроме трупов. Я прошу вас. Пожалуйста.
* * *
«Да, – вспомнил Ваймс. – Именно так всё и было. Просто чтобы не сойти с ума. И ведь тогда это сработало. Я так восхищался настоящим Килем, что смог забыть обо всем. То есть почти забыть, конечно… Думать о нем или думать о крови на полу и стенах – выбор был прост. А тело – оно тоже не глупое, оно хотело выжить. На некоторые инстинкты всегда можно было положиться. Вот только… Получится ли теперь? Достаточно ли я заинтересовал самого себя? С памятью такая неразбериха, что поди пойми… Если отключить фантазию, всегда можно сказать, что это просто самоудовлетворение? Кто из нас этим не занимался?
А потом он посмотрел в покрасневшие глаза с расширившимися до предела зрачками и выкинул из головы все отговорки. Сэм вовсе не был его частью, как рука или нога. Сэм не был воспоминанием. Сэм был просто перепуганным подростком, у которого сейчас кроме него никого не было.
И Сэм очень замерз. Или думал, что замерз, но это уже не имело значения.
Сначала пришлось избавиться от нагрудника и кольчуги – мальчишка прикрыл глаза и позволил раздевать его как тряпичную куклу. Ваймс смутно припомнил, что когда чужие руки касались его плеч и шеи, по телу будто пробегали искры… Но значение имела реальность, а не память.
* * *
– Сэм, если ты заснул, я пойду, поищу кого-нибудь еще, – голос Киля возле его уха прозвучал насмешливо и чуть ниже, чем обычно.
Порт был далеко от Заводильной улицы, но Сэм знал, как могут рычать морские волны. Их рокот отдавался в костях. А на голос Киля ответили все мышцы, причем даже те, от которых он подобного не ожидал.
– Что, крылья пытаются вырасти? – догадался мужчина, обращаясь куда-то к его ключице.
Одна из рук нырнула ему под рубашку и зашарила там, словно пытаясь нащупать упомянутые отростки.
– Крыльев не вижу, открытых глаз не вижу, никаких ответных действий не дождался… – теперь в голосе прозвучало наигранное разочарование. – Раз я здесь не нужен – пойду, погреюсь где-нибудь еще. С кем-нибудь еще…
Конечно, Сэм знал, что это провокация. Но всё равно распахнул глаза, завопил: «Ага, щас!» и повалил сержанта спиной на останки дивана. А потом попытался одновременно стащить с Киля рубашку и расстегнуть тому пояс. Рук не хватило. Киль попытался ему помочь, но он, к тому же, решил разобраться со штанами Сэма, поэтому они быстро запутались в руках и замерли, смеясь и пытаясь перевести дыхание.
Сэм уставился на сержанта во все глаза. Повязка Киля оказалась сдвинута и он смог рассмотреть больше любимого лица, чем за все дни прежде… Сержант заметил его взгляд и поспешно вернул повязку на место. И почему он так напрягся – сегодня Сэм видел вещи и похуже. Тем более, что сейчас он готов был обожать любые шрамы на теле Киля.
Тот отнял руки от лица, чтобы положить их Сэму на бедра. Сэм немного поерзал, устраиваясь поудобнее. Так и не снятые штаны уже здорово мешали… А вот Килю почему-то нет. Это было неправильно – ведь предполагалось его активное участие в процессе, так? Пощадив самооценку и списав это на возраст и усталость, Сэм немного сместился, оперся ладонями на плечи сержанта и прижался к нему, чтобы снова поцеловать. Киль поцеловал его в ответ, и оказалось, что представления Сэма о возможностях человеческого языка были в корне неверны.
Зато у него наконец получилось разобраться с чужой рубашкой. И бросившиеся изучать новую территорию пальцы сообщили много интересного. Пришлось отстраниться, чтобы рассмотреть множество старых и свежих шрамов. И да – на Киле они действительно смотрелись потрясающе…
– Откуда это? – спросил Сэм, сползая ниже и прижимаясь щекой рядом с отметиной в форме полумесяца. Кожа на ощупь была жестче, но всё же не такой, как на других шрамах.
– Однажды узнаешь, – пробормотал Киль, перехватывая его руку.
Сам усмехнулся и лизнул непонятный след.
Из-под штанов выглядывал край еще одного шрама. Пришлось облизать и его, раз уж оказался на пути. Кожа была соленой, но разве должно было быть иначе?
Разобраться с кучей застежек и мешающей ткани удалось быстрее, чем опасался Сэм, руки которого очень не вовремя начали дрожать. Они хотели двигаться, а глупая голова никак не могла выбрать как.
Киль рассмеялся и, потянувшись, схватил его за запястья. Подняв подрагивающую конечность к лицу, он прикусил один из пальцев, а потом принялся облизывать остальные. Сэм решил не оставаться в долгу и тоже нашел, что облизать. Кусаться, правда, не рискнул.
Остановиться Сэма заставили только опасения, что вот-вот и веселье закончится, так и не начавшись. К счастью, он недооценил Киля.
* * *
Ваймс так и не понял, когда же он успел стащить с Сэма штаны – только что он чуть ли не за волосы оттаскивал увлекшегося парня от своей промежности, а теперь он проталкивал в его не особо сопротивляющееся отверстие пальцы. Не ожидая от Исторической неизбежности поблажек, он заранее позаимствовал из рабочего набора доктора Лоуни более-менее подходящее вещество. А то перспектива трахать самого себя насухо его как-то не вдохновляла.
Проблемы морального плана в голову больше не лезли, чему отлично поспособствовал срывающийся на шипение и стон голос Сэма. О чем сейчас стоило волноваться – так это о том, чтобы поблизости не оказалось вездесущего и глазастого Шнобби. Потому что это сольное исполнение эротической мелодии для одних связок паршивец ему не забыл бы никогда. И это очень хорошо объяснило некоторые его ехидные взгляды.
Ваймс вгляделся в подсвеченное пламенем костров лицо Сэма. Тот настолько погрузился в собственные ощущения, что забыл обо всем вокруг.
Хорошо было быть молодым…
И таким горячим.
«Видят боги, город многое потерял, когда я изменился».
* * *
Когда пальцы сменились на нечто более желанное, Сэм чуть не задохнулся. Не столько из-за размера, сколько из-за интенсивности ощущений. Это было похоже на костер, который внезапно обратился в бушующий городской пожар. Принимать в себя Джона Киля оказалось совершенно новым опытом, весь его прошлый опыт не шел ни в какой сравнение. Кто-то говорил, что такая разница бывает, когда очень сильно любишь – будто бы такие вещи надо было объяснять…
То, что происходило с ним, не было конвульсиями изголодавшихся тел. Это было плавление металла или созданием эликсира алхимиком. Он, Сэм Ваймс, полностью растворялся в другом человеке. Его движениях, его воле, его желаниях. Он исчезал, как кто-то отдельный и возрождался как часть другого, самого прекрасного в мире существа.
Это стирало усталость, страхи и боль. В кольце объятий он каждым своим движением, каждым вздохом приносил клятву.
Даже если сегодня был единственный раз. Даже если сейчас ему просто повезло. Однажды, через что бы ни пришлось пройти, сколько времени бы это ни заняло, он станет достоин. И однажды они с Джоном Килем навсегда станут единым целым.
Тело не выдержало и он почти отключился. Кажется, он успел что-то крикнуть…
А потом он почувствовал высвобождение Киля.
* * *
– Тебе от меня не отделаться, – прошептал Сэм, когда они лежали, вслушиваясь в голоса у костров. – Сейчас я глупый и смешной, но рано или поздно я стану таким, как ты…
– Можешь не сомневаться, – усмехнулся Ваймс ему в волосы.